Так уж случилось, что за Сережу я выходила замуж уже не невинной девушкой. Впрочем, ни тайны, ни трагедии из этого не делала. Почти два года прожила у Валеры на правах жены и, не сомневаюсь, стала бы ею и официально, если бы Валера не погиб самым нелепым образом в автокатастрофе. Опаздывал на работу, поймал “левака” и... В общем, зарегистрировать брак мы так и не успели.
Так уж случилось, что за Сережу я выходила замуж уже не невинной девушкой. Впрочем, ни тайны, ни трагедии из этого не делала. Почти два года прожила у Валеры на правах жены и, не сомневаюсь, стала бы ею и официально, если бы Валера не погиб самым нелепым образом в автокатастрофе. Опаздывал на работу, поймал “левака” и... В общем, зарегистрировать брак мы так и не успели.
По молодости считали, что все еще впереди и торопиться некуда.
А через год после гибели Валеры я познакомилась с Сережей. Конечно, за это время я повзрослела, набралась какого никакого житейского опыта и для себя твердо решила, что если уж соберусь выходить замуж, то все будет “как у людей”: со свадебным платьем, регистрацией, гостями и подарками. Было мне к тому времени двадцать два года — уже не девочка! Хотелось спокойствия, уверенности в будущем, а главное, детей. Или хотя бы одного ребенка.
И познакомились мы с Сережей не на дискотеке и не в кино. Нас... сосватали родители, хотя выглядело это даже тогда — семь лет назад — достаточно старомодно. Мои родители хотели, чтобы я, наконец, обзавелась собственной семьей не “понарошку”, а на самом деле. А родители Сережи, жившие, кстати, не в Москве, а в Тамбове, мечтали о невесте-москвичке для своего сына. И чтобы обязательно была “приличной девушкой из хорошей семьи”. Да и мы с Сережей друг другу сразу глянулись.
Сережа за мной два месяца ухаживал по всем правилам: дарил цветы, водил в кафе, в театры, ну и так далее. Торопить события нам обоим не хотелось.
Не знаю, сколько времени он еще колебался бы, да случай подтолкнул к более решительным действиям. Работал и жил Сережа в Подмосковье, в военном городке, в общежитии. И вот пригласил он меня как-то в кино: у них в Доме культуры показывали американский фильм, на который в Москве просто попасть было невозможно. Это сейчас таких фильмов навалом, хоть в кино, хоть по телевизору. А тогда еще в новинку было. Разумеется, я согласилась.
Начало же сеанса задержалось почти на час, да и фильм оказался чуть ли не трехчасовой. В общем, на последнюю электричку я опоздала. И позвонить, предупредить родителей было неоткуда. Осталась ночевать у Сережи, благо его сосед по комнате был в отпуске. Ну а там уж все как-то само собой получилось: не деревянные же мы оба. Да и знал он, что я—не девушка, что уже была замужем, пусть и неформально.
А на следующее утро проводил меня домой и с порога успокоил моих родителей, которые, естественно, ночь не спали, боялись самого плохого. Мол, так и так, по техническим причинам ни приехать, ни позвонить вчера не могли, виноваты, но зато теперь-то уж точно женимся, все решено. Что называется: не было бы счастья…
Потом позвонил своим родителям: то ли в известность поставить, то ли благословение получить. Разговаривал недолго, но после этого совершенно успокоился: мама его выбор одобрила, обещала прислать денег на свадьбу (“Чтобы все было как у людей!”), а потом и сама приехать — за недельку до торжества. Отец Сережи был каким-то крупным начальником там, в Тамбове, а мать — при нем, домохозяйкой. Деньги, связи — все было, как я потом узнала. Мои-то родители попроще и победнее, зато москвичи.
Ну, к свадьбе-то мы, конечно, готовились: кольца, платье, ресторан, то-се, но вообще-то уже считали себя мужем и женой. То я к Сереже в гости ездила, то он у нас ночевать оставался. Никаких разговоров о моем прошлом Сережа со мной не заводил, да и я в откровенности не пускалась: было и было, главное, что сейчас хорошо.
Один раз только мы с ним повздорили, когда он вдруг сказал, что нужно купить не только свадебное платье, но и фату. Символ невинности. Сначала мне смешно сделалось:
— Ты что, — говорю, — миленький? Вдовам фату надевать не положено, не тот случай. Да и не нравятся мне эти абажуры на голове. Давай лучше я шляпу с вуалью надену — красиво и романтично.
— Да по мне хоть горшок на голову надень, — пожал он плечами, — но старики мои, знаешь ли, не поймут. Им наши свадебные фотографии родным и знакомым показывать нужно будет, а невеста без фаты. Вопросами замучат.
— Кто на мне женится — ты или твои родители? Что за блажь такая насчет фаты?
— Это не блажь, а соблюдение приличий, — огрызнулся вдруг Сережа. — Совершенно не обязательно всем знать, что ты не девушка. У нас, в провинции, нравы строгие. Да и мои родители...
Моя будущая свекровь приехала за три дня до свадьбы и остановилась в гостинице. Будущий свекор обещал присоединиться к ней накануне свадьбы — дела не отпускали. Шла я на встречу с “мамочкой” — коленки дрожали. И не потому, что я уж очень трусливая, а потому, что Сережа сильно волновался — вот я от него и “заразилась”.
Пришли, поздоровались, сели. “Мамочка”, Александра свет Григорьевна, меня рассматривает, будто покупать собралась. Только что в зубы не глянула. Но я на мордочку ничего, симпатичная, да и фигурка была в полном порядке. Вижу, вроде понравилась. И тут она мне в лоб вопрос как залепит:
— Ты девушка?
Я аж задохнулась. Во-первых, это не ее дело, а во-вторых, какое это имеет значение? Главное, чтобы ее сыночек, мой будущий муж, был в курсе. Но потом вспомнила то, что мне Сережа про их нравы рассказывал.
— Нет, — отвечаю, — я вдова.
На, подавись! Но она на этом не успокоилась.
— А брак был законным?
— А с чего ему быть незаконным? — не удержалась я. — Брак как брак, хоть и незарегистрированный.
— Ах, незарегистрированный! — так и подскочила она. — Значит, незаконный! Значит, ты нечестная девушка.
“Была бы нечестная, ничего бы тебе не рассказывала”, — подумала я. Но сказать вслух ничего не успела, вмешался мой жених.
— Мама, это касается только нас двоих. Тебя это волновать не должно.
— Именно меня это и должно волновать! В мое время под ракитовым кустом браки не заключались. Ну, да что теперь говорить! Приглашения разослали, банкет заказали... Надеюсь только, что ты, Лена, будешь верной женой, на прежнее не потянет.
И опять я язык прикусила. Какое прежнее, если Валеры уже в живых нет, а он у меня первым был!
— Ладно, — сменила она гнев на милость, — нам тоже раньше нужно было узнавать да думать. Женитесь. Только по имени-отчеству нас с папой звать не вздумай. Я тебе — мама, он — папа.
Свадьба, по общему мнению, удалась, и мы с Сережей составили прекрасную пару — тоже по общему мнению.
Мы с Сережей были абсолютно счастливы, и это счастье омрачало только одно: никаких признаков беременности в первый год нашей совместной жизни я так и не ощутила. Но и это нас пока не особенно волновало.
Зато это сильно волновало мою свекровь, которая взяла в привычку раз в три месяца приезжать в Москву. Полечиться, по ее словам, а на самом деле — всласть побегать по столичным магазинам. А по вечерам изводить меня допросами о количестве сделанных в прошлом абортов и о причинах моего странного бесплодия.
— Мама, — отбивалась я (все-таки пришлось называть ее мамой, Сережа потребовал, хотя сам моих родителей величал по имени-отчеству), — ну не было у меня никаких абортов, с чего вы взяли? Мы с Сережей всего год живем, рано тревожиться. Мы еще молодые.
— Не знаю, не знаю... Вам ведь, нынешним, аборт сделать — что в туалет сходить: на другой день танцевать бежите. А теперь вот — неплодная. Послал Бог невестушку... Была бы честная, давно бы родила внука или внучку.
Я любила Сережку — терпела. Но в один из визитов свекрови почувствовала, что еще немного, и меня стошнит от ее нотаций. И действительно стошнило — в самом буквальном смысле слова. Она утихла на какое-то время, поскольку выяснилось, что я, наконец, беременна.
За две недели до предполагаемой даты родов мы с Сережей мирно пили вечером чай перед телевизором. Вдруг в дверь позвонили.
— Кого это, на ночь-то глядя? — заворчал мой муж и пошел открывать. А через минуту радостно завопил:
— Бабуля приехала! Вот сюрприз!
Приехала свекровь моей свекрови, постоянно жившая у своей старшей дочери где-то в Алма-Ате или во Фрунзе. В свое время она вынянчила Сережу, его мать тогда еще где-то работала. Потом помогала нянчить других внуков у младших своих детей. Я ее ни разу “живьем” не видела, только на фотографиях. Но слышала предостаточно: абсолютно неграмотная, очень добрая, души не чаявшая в своем Сереженьке. И вот— не выдержала, прикатила на рождение первого правнука.
— А если правнучка родится, бабуля? — поддразнивал ее Сережа, пока старуха разбирала свой багаж, а потом перекусывала с дороги. — Врачи говорят, девочка будет. Да и на роды ты рановато прикатила, придется у нас недельки две погостить.
— Врут твои врачи, — убежденно отозвалась она. —По животу вижу: парень. И рожать уже совсем скоро, не успею я вам надоесть. А ты, Леночка, не волнуйся, не нервничай, родишь хорошо, быстро — я вижу.
Старуха меня просто обворожила. Только не пришлось мне с ней долго беседовать: в ту же ночь меня увезли в роддом, а к утру родился Алешенька. Действительно быстро и сравнительно легко. Ай да бабка!
К моменту моей выписки собиралась приехать и свекровь — помочь. Ну, насчет ее помощи я не слишком обольщалась, утруждать себя она не любила. И вообще ситуация складывалась та еще: две свекрови в одной квартире. И между ними — я с новорожденным. Весело...
Мои тревоги, впрочем, оказались напрасными: при своей свекрови моя присмирела и вела себя почти хорошо. Только один раз, пеленая Алешеньку, не выдержала:
— Такой прекрасный ребенок! Кто бы мог подумать, что у тебя будет такой сын?
—А почему это у моего внука должен быть плохой сын? — раздался от дверей бабкин голос.
Мы считали, что она спит — накрутилась с правнуком, а она уже отдохнула. Моя свекровь ее вопрос проигнорировала, а меня кто-то дернул ответить:
— Так я же за вашего внука не девушкой вышла. Вот мама и считает, что у нечестных девушек...
— Что-что? — повысила голос старуха. — Нечестная говоришь? Не девушкой регистрировалась? А Саня тебя за это, значит, шпыняет?
— Да что вы, мама, в самом деле, — пробормотала “Саня”, Александра Григорьевна, свекровушка моя ненаглядная. — Выдумали тоже — шпыняю. Я же так...
— Ах, ты так! То-то я смотрю, девка вроде бы тебя боится. Хороша матушка, ничего не скажешь! Честную тебе, значит, подавай? А мне, выходит, и нечестная сойдет? Тебя кто-нибудь хоть раз попрекнул?
Я разинула рот. А бабка совсем разошлась:
— Ты Сережу-то когда родила? Не помнишь? Память отшибло? За месяц до свадьбы ты его моему сыну подарила. Я его жениться-то заставила, уж больно мне Сереженька к сердцу припал. Да и тебя, дуру молодую, жалко было одну с дитем бросать. Забыла? Невестку теперь попрекаешь? А ты, Леночка, не слушай ее, это она старается хоть теперь порядочнее всех казаться. Раз вы с Сереженькой друг друга любите, да еще и Алешенька вот у вас, значит, все в порядке. Она — ворчать, а ты ей: “Не ваше, мама, собачье дело”. Как она мне раньше отвечала.
Моя свекровь сидела совершенно пунцовая и даже не пыталась возражать. А мне как-то невольно подумалось: “Враг моего врага — мой друг”. Свекровь моей свекрови...
Вот уже семь лет, как у меня с Александрой Григорьевной почти нормальные отношения. Мелкие недоразумения, разумеется, не в счет. Уже умерла бабушка, царствие ей небесное, золотому человеку! Уже Алеша в этом году в первый класс пошел. А я так больше ни разу и не услышала о том, “честной” или “нечестной” вышла замуж. И вообще свекровь старается в нашу с Сережей жизнь не очень вмешиваться. А если забывается, я ей, как бабуля советовала, говорю:
— Не ваше, мама, дело.
“Собачье” произносить так и не научилась. Все-таки мать моего мужа. Да и я когда-нибудь стану свекровью: чему она тогда мою невестку научит? А?
